Сайт для русскоязычной общины Израиля при поддержке амуты "Мерказ Хаверим" (מספרה 580573913 מרכז חברים (ע''ר
LiveZilla Live Chat Software
Распечатать запись   Распечатать запись

РЕСТАВРАТОРЫ



Previous Entry   Add to Memories   Share

suzemka

http://suzemka.livejournal.  com/52290.html

...Я был тронут до глубины сердца, увидя знакомые и незнакомые лица — и дружески со всеми ими целуясь. Мужчины плакали. Женщинам говорил я без церемонии: «Как ты постарела», — и мне отвечали с чувством: «Как вы-то, батюшка, подурнели» ...

- Ну? - спросили они меня, наливая. - Шо ты нам скажешь за Украину?
- Крым ваш, - дружелюбно сказал я.
- Именно! - ответили мне, назидательно подняв небу указательные пальцы. - Благодаря Бога и Путина, шоб ты знал.

Я взял в руку кусок сала и несколько стрелок зеленого лука. Взял заранее. И хлеба взял. Вдруг потом не дадут?

Нерусса, упавшая за последние жаркие дни, стремительно крутила свои водовороты. Оводы («водни» по-нашему) целыми воздушными армиями пикировали на мокрых хуторян.

- Крым ваш, - повторил я, выпивая. - Но его возвращать придется.
- Кому это?! - вскинулись они. - Либо американцам твоим, шоб их антонов огонь попёк?!
- Где взяли, туда и полóжите.

На меня посмотрели с недоумением, а потом сказали:

- А ну, отдавай сало, вражина такая!

...Анархия началась с того, что они собрались вокруг колокольни и сбросили с раската двух граждан: Стёпку да Ивашку. Потом перебив кругом стекла, последовали к реке. Тут утопили еще двух граждан: Порфишку да другого Ивашку, и, ничего не доспев, разошлись по домам. ..

Я почувствовал себя Ивашкой, которого могут сбросить с раската. Хотя, судя по тому, что выпивали мы на Неруссе, могли и утопить. В Неруссе вообще многие топнут. Или, как у нас говорят - «заливаются».

- А можно его грекам отдать, - предложил я, кусая сало и тыкая лук в соль.
- Каким это? - опять встрепенулись они.
- Древним...
- Не глуми! - замахали они руками. - Подохли твои древние греки. Давно. При царе еще.

Я вспомнил древних греков и подумал, что дал маху: таким бы я и сам ничего не вернул...

...Серёга встретил меня в Брянске. На улице было плюс тридцать. Серёга стоял в тапках и шортах.

- В прорубь полезешь? - привычно спросил он, заводя машину.

- Полезу, конечно, - так же привычно ответил я. - Куда я в такую жару без проруби...

- Слазь, конечно, - кивнул Серёга. - Помолись перед встречей с мужиками...

И мы поехали. Далеко в лесах за Вороновым Логом, за Коммуной «Пчела», за монастырём Площанской Пустыни бьют холодные серебряные ключи в купели Козьмы и Дамиана. Вода — плюс четыре градуса, что зимой, что летом. Поэтому Серёга и называет купель прорубью. Он даже летом туда не суётся: а ну как заболеешь?

C нашими врачами Серёга связываться не любит. Они его от простатита два года лечили, чуть богу душу не отдал. Езжай-ка ты, говорят, мил человек, на грязевый курорт, вот что! У свиней, говорят, простатита почему не бывает? - потому что они в грязи всю дорогу валяются. Вот и ты это самое....

А потом оказалось — грыжа это была. Два врача говорили — простатит, а один сказал — грыжа. Конечно, Серёга грыжу выбрал! И свиней с ихней грязью вообще не понадобилось. Но простудиться он с тех пор всё равно боится (те-то двое по-прежнему уверены, что простатит), поэтому в прорубь его даже в жару не загнать.

Крестясь и окунаясь, я неспешно говорил с с богами воды и ветров. Сейчас они называются по-другому, но мне всё равно, я не против. Над купелью разорялись соловьи и щеглы, журчал убегающий в лес ручей, солнце сеялось сквозь листья. Серёга тем временем набирал в бутылки с надписью «Святой Источник» воду из святого источника. Мы всегда её там набираем.

- А почему нас никто не любит, по-твоему? - спросил он, когда мы поехали дальше.

- Кто тебя не любит?

- Ну, Америка эта поганая, к примеру?

- Ты ж не был в Америке, с чего ты решил, что не любят?

- Ну, я ж к примеру. А Европа эта поганая? Геи эти все поганые...

- Серёга! - строго оборвал его я. - Зачем тебе любовь геев? Тем более, при твоем диагнозе...

- Ну, говорю ж, к примеру! Вообще никто не любит. Токо мы хоть шо-то, а они вот! Главное, Крым этот вообще на дороге валялся - дурак не подберёт! И Донецк зря валяется...

- Ты это Ахметову скажи...

- Да я вообще, к слову... НАТО это поганое... Фашисты эти.... Вот выбьем их и заживём, наконец, правильно я говорю? Президент — молодец, скажи ж? С того и поддержка населения у него большая.

- У Сталина с Гитлером больше было, - напомнил я. - По лагерям особенно.

- Ай! - отмахнулся Серёга. - То когда было... Всё мы сделаем! Всё можем! И науку, и экономику эту поганую... Всё сделаем. Ну, всё буквально!

...Явились даже опасные мечтатели. Руководимые не столько разумом, сколько движениями благородного сердца, они утверждали, что при новом градоначальнике процветет торговля, и что, под наблюдением квартальных надзирателей, возникнут науки и искусства...

...Держа стакан в левой руке, Иван встал и, прочтя молитву, перекрестился правой. Иван всегда держит стакан в левой руке, потому что правой постоянно крестится. Если из нас кто и твёрд в вере, то это как раз Ванька. Даже крест у него самый чёрный: не то от времени, не то от того, что вечно Ванька за нас грехи отмаливает.

- Выпьем, слава Богу! - сказал он и выпил.

Иван — человек специальный. И православный. Ему можно позвонить в любой день и тут же нарваться на радостное «Очень прямо молодец, шо звóнишь! Великий день сегодня — Сысой Мокрый, вот выпиваем тут во славу божью!» И всегда ж у него - то Сысой этот, аквалангист римский, то Мокий какой-нибудь, то Аграфена-мученица.

Правда, постов Иван не держит, потому что очень любит сало. Можно сказать, жить без него не может. А с салом какой пост! Нереально ж! Выбирает его Ванька всегда тщательно.  Обнюхает весь прилавок, каждый кусок пощупает, покрутит, шкурку погрызёт, поторгуется. Потом моей куме смс-ку обязательно скинет: «Купил. Но хорошего не было».

Каждый раз на Масленицу мы с кумом у него спрашиваем: «Ну шо, Иван Васильич? Будешь этот раз пост держать?» Иван крестится и отвечает туманно: «Не загадывамши — буду». После чего бежит за салом.

Иван преподает в школе изящную российскую словесность. Он наизусть знает все правила для четвертого класса («жы-шы» все эти), но в быту ими не пользуется. Если попытаться исправить какую-нибудь его фразу, вроде «Ён не хотит» на «Он не хочет», Иван строго посмотрит и сдержанно сообщит: «То по правилам».

И продолжит говорить так же, как говорил всю жизнь. Потому, что правила — они не для жизни! На хуторе это все знают.

Разговаривать с Ванькой можем только мы, поскольку вовремя догадались не искать в его речах логику. Там вместо неё — потаённые смыслы и мутные нюансы. Если он сообщает, что «Благодаря Бога, сегодня с утра весь в цементе - прямо как Наполеон!», не вздумайте представлять корсиканца у бетономешалки. Иван имел в виду, что картошку уже окучили, опята еще не начались, но вообще планов много и не худо бы вкопать новые столбы для забора. И ничего больше.

...Язык этот есть решительно отрасль славянского, но столь же разнится от него, как и русский. ..

- А скажи мне, кум, - сказал кум, - почему Америке всё можно отымать, а нам даже своё нельзя?
- Что своё?
- Ну эту... Новороссию эту или как её там....
- А американцы что отняли?
- Югославию, суки, всю забрали себе. Не так, что ли?

Я попытался вспомнить, что это там такое в Монтенегро или Словении американское теперь. Не вспомнил.

- А вы там были? - спросил я.
- Неважно, - сказал кум.
- Мы ж к примеру, - пояснил Серёга.
- Не загадывамши! - поддакнул Иван.

- Не забрали ничего американцы у Югославии, - ответил я. - Нечего мне тут свистеть...

Опять шарахнулись граждане к колокольне, сбросили с раската Тимошку да третьего Ивашку, потом шарахнулись к реке и там утопили Прошку да четвертого Ивашку.

- Вот она — Болотная ихняя, - горько резюмировал кум. - Если сейчас Луганск не взять, майдан этот московский и до нас докатится. Шо-то думать надо.

- Я вам именно это и предлагаю, - напомнил я, - и ничего больше. И еще — читать маленько.

- А шо читать! Шо тут ещё читать! - возмутилась Ванькина баба. - Дядька мне с Крыму звонил, дак, говорит, мы тут все в ноги прям Путину кланяемся и говорим: «Владимир Владимирович! Вы — наш царь!» О так во люди говорят!

- А можно мне пожить не при монархии? - спросил я. - У нас вроде какая-то другая конституция была ж, не?

- Не загадывамши... - предостерег Иван.

- А у нас не республика разве? - возмутился я.

- То по правилам, - сказал Иван.

- Чего спорим?  - сказала Ванькина баба. - Давай, прям счас сыну в Запорожье позвоню? Его и спросим!

- Звони, - уныло согласился я.

- Ярослав! Сыночка! - заголосила она в трубку. - Маленький! Ты как там среди фашистов?

- Каких фашистов? - осторожно спросила трубка.

- Ну, хохлов!

- Мам... - сказала трубка, - вообще-то я — украинец.

- Дак а бандеровцы ж кругом?!!! - возмущенно заорала она.

- Мам... - так же осторожно сказала трубка, - ты вообще-то в курсе, что Степан Бандера — герой Украины?

Инфаркта с инсультом удалось избежать только при помощи сеанса интенсивной самогоно-терапии.

- Какой с него хохол, если я — еврейка? - причитала Ванькина баба, очнувшись. - У нас же ж всё по матери!

- Вот и не галди, - строго заметил Иван, а то я тебя в твой Израиль по матери и пошлю. Не загадывамши. Давно собираюсь...

...Мы б, наверное, нормально б еще выпили, каб за каким-то чёртом не зашел разговор о вступлении СССР во Вторую Мировую. Они мне хором спели, что «22 июня, ровно в 4 часа, Киев бомбили, нам сообщили...» ну, и так далее.

- Шо ж тут неясного? - спросил кум. - Посмотри любое кино!

Я догадывался - не миновать мне раската, но, не удержавшись, таки заметил, что 17 сентября 1939 года СССР вступил в WWII на стороне Гитлера. Гробовое молчание для начала повисло над столом. Началось короткое затишье перед бурей.

Напрасно протестовал и сопротивлялся приезжий, напрасно показывал какие-то бумаги, народ ничему не верил и не выпускал его. Пятый Ивашко стоял ни жив ни мертв перед раскатом, машинально кланяясь на все стороны.

- Ты зачем такой приехал? - спросили они.

- А я вообще, может, и не к вам вовсе, - разозлился я. - Может, я вообще не на хутор собирался, а в Чухраи, со Шпиленком познакомиться...

- Познакомился?

- Не. Он в мае на Камчатку подался.

- От ты ж гад! - сказали они. - А мы думаем, куда это Шпиленок последнее время пропал?! А оказывается, это он от тебя, от вражины, аж на Камчатку, да? Это ж как надо было такого человека с насиженного места сорвать! Бить тебя некому!

Перебивши и перетопивши целую уйму народа, граждане основательно заключили, что теперь крамольного греха не осталось. Уцелели только благонамеренные.

- В ком еще крамола осталась - выходи! - гаркнул голос из толпы. Толпа молчала.
- Все очистились? - спросил тот же голос.
- Все! все! - загудела толпа.
- Крестись, братцы!

И понял я простую вещь. Им не надо знать про тридцать девятый год.

Они и так уверены, что танков и самолетов у немцев было больше.
Они точно знают, что Россия всегда права и их не собьёшь.
Они любят начальство, потому, что считают его умным.

Они не хотят замечать, что у них нет ни одного русского компьютера, машины, телевизора, телефона или холодильника. А если им об этом сказать, то они отмахнутся. «Сами всё сделаем!» - гордо говорят они, но не объясняют, почему не сделали до сих пор.

«Утучнятся поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет скотоводство, объявятся пути сообщения», - бормотали они.

Им не важно, что страна со всеми этими воскресающими из мрака Сталинградами и Ленинградами возвращается в холодные болота прошлого.

- Россия всех победит! - говорят они.

Где победит? Когда победит? Зачем?.. Им даже неинтересно знать, а есть ли смысл вообще кого-то побеждать? В футбол никого победить не можем без Калашникова!

Они не знают разницы между фашизмом и нацизмом. Но, убедив себя в том, что на Украине власть взяли фашисты, не замечают, как сами становятся нацистами.

И они действительно не любят Болотную, потому, что не понимают, зачем эта Болотная нужна. Тут, вроде, собрали 100 000 подписей против Мизулиной. Ну, точнее, не против, а за то, чтоб проверить её, дуру такую, почему она дура такая. А она-то оказывается, действительно мнение народа выражает!

Ну, с народом, это я загнул, конечно, а вот мнение населения Мизулина очень точно передаёт. Выступила на днях, говорит: «Мы не можем удержать наших мужиков от войны. Они сами туда рвутся».

(Правильно, между прочим, сказала. Если б Мизулина, не к ночи будь помянуто, была б, допустим, моей бабой, то хрен бы она меня удержала: я б не то, что на войну, я б от неё на Луну смылся! А у нас таких Мизулиных — через одну. Поэтому, видимо, и рвутся).

Но она ж еще одну причину нашла. Главную. Говорит: «Наши русские мужчины на Украине воюют за добро!»

И кто скажет, что это не так? Добра на Украине действительно много, а теперь оно ещё и условно ничейное.

В Питере у какой-то тётки погранцы флешку отобрали. Чтоб через границу не провезла. А в Ростове через контрольно-следовую полосу танки провозят. Флешку нельзя, танки можно. При полном одобрении населения. Вот тебе, наконец, и национальная идея: война нашего зла за чужое добро.

Очень по-православному. Иван не даст соврать.

У самого Ивана зарплата в том году была — одиннадцать тысяч. Больше не выходило: и так на танки не хватает. Где уж тут государству про Ивана думать. Оно объяснило, что это Иван должен про него думать.

Вот Иван сидит и думает: «Я — ладно, я проживу, прижмусь еще немного, потерплю. А Россия как? Ей же надо...» Поэтому в этом году у него — десять тысяч...

***

...Пили мы долго. Они почти победили меня, но наутро я взял реванш. Кум сидел, боясь с похмелья шевелить даже глазами. Иван в свойственной ему манере отвечал на вопрос о здоровье домотканными силлогизмами: «Совсем херово, но приятно». Я же был как выставочный огурец на ВДНХ. Будто и не пил вообще.

- Ну, что, государственники! - сказал им я на прощание. - Сами ж видите: предатель бодрый, а патриоты из вас какие-то хилые получаются. Чё ж так-то? Как я на вас Новороссию-то оставлю?

- Иди ты на хер! - с очень высокой степенью искренности сказали мне.

Я кивнул и ушел.

...Я люблю их. Не потому, что они такие. И не потому, что нет других. Просто люблю. Мы знаем друг друга с детства. Им непонятно, почему я думаю по-другому. Почему я не патриот  (патриоты бывают только такие, как они, все другие — неправильные). Они не понимают, что и почему произошло со мной. Вроде ж, всю жизнь вместе выпивали!

Объяснить хоть что-то нереально. Я пробовал. Ничего не вышло: им нужны максимально простые ответы на предельно сложные вопросы. Чем проще, тем лучше. Хотелось бы - без цифр и ссылок. На уровне страсти.

«Просты они были, - поясняет летописец, - так просты, что даже после стольких бедствий простоты своей не оставили»

Что я мог сказать людям, которые всю свою жизнь считают унижением? Иван встает в пять утра и едет с соседнюю деревню, в школу, учить детей. Приезжает к вечеру. И так двадцать лет и десять тысяч, хотя еще год назад было одиннадцать. А должна ж быть правда на свете? Он потерпит, но дайте ему хотя б Новороссию! А то вообще, кроме Гагарина гордиться нечем!

Лучше Жванецкого не скажешь: «История России — это вечная борьба невежества с несправедливостью».

Они всерьёз думают, что идёт реставрация великой страны. Они не понимают, что любая реставрация — путь в прошлое.

И не надо говорить, что их кто-то зомбирует. На хуторе давно есть интернет, спутниковые тарелки и вообще масса способов получать любую информацию. Но именно любая им-то и не нужна: они хотят знать ровно то, что соответствуют их убеждениям. И ничего больше.

Поэтому, как и что они думают — вовсе не результат зомбирования. К сожалению, это свободный выбор свободных людей. Какие люди, такая и свобода.

Не знаю, может, рыжики пойдут, они отвлекутся как-то...

 


! Мнение редакции может Не совпадать с мнением авторов публикаций ! !



Оставить комментарий

Ваш электронный адрес не будет опубликован.Обязательные поля помечены звездочкой *

*

Можно использовать следующие HTML -теги и атрибуты: <a href=http://haifainfo.ru/"" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>